Эта проблема (а для кого-то, напротив, решение проблем) существовала всегда, существует сейчас и логично предположить, что будет существовать и в будущем. Проституция опутала мощной сетью весь мир, от захолустья до мегаполисов. Саранск не всегда был процветающим региональным центром. Уездный город – второй по величине в Пензенской губернии – самой аграрной в Российской империи – он вряд ли был широко известен вне её пределов. Это было захолустье, самое настоящее. И тем не менее здесь тоже была проституция, пусть и не в таких масштабах, как в Петербурге, Москве или в портовых Одессе и Либавы…
«Бланковая» любовь
… зато она была вполне организованной. Откуда нам это известно? Из самых надёжных источников – архива полицейского управления.
На всей протяженности XIX века в России развитие проституции шло по почти классическим, античным канонам: работали публичные дома, с их «билетными» обитательницами; бурно разрастался контингент свободных, так называемых «бланковых» проституток; существовали и свои гетеры (их называли «камелиями» по ассоциации с вышедшим в свет в 1848 г. романом А. Дюма-сына «Дама с камелиями»).
В Пензенской губернии проституция никогда не была насущной проблемой. Только с января 1894 года в Саранске начинают вести систематический учёт женщин, занимающихся этой профессией. Промежуток с 1894 по 1900 годов, по сути, и является временем зарождения, расцвета, а затем и полного исчезновения легальной, ещё «бланковой» проституции в нашем городе.
В Саранске ещё не открыты публичные дома с их «желтобилетными» обитательницами, а существование «гетер» в уездном городе вообще можно смело исключить.
«Бланковые» проститутки, так же, как и их «билетные» коллеги, находились под строгим контролем городской полиции. Самым «породнившимся» с ними должностным лицом в Саранске стал городской пристав Николай Васильевич Петропавловский.
Ремесло не от досуга
Каждые четыре месяца (годовую треть) он вместе с одним из земских врачей устраивал врачебно – полицейское освидетельствование проституток, после чего на них составлялись ведомости и именные списки, которые передавались на ознакомление уездному исправнику, коим в это время являлся Павел Кириллович Кантов, и уже последним отправлялись в Пензенское губернское правление. Документы свидетельствуют, что за шесть лет проституцией в Саранске занималась тридцать одна женщина. Они не находились в городе постоянно: часто уезжали к себе «в родные края» на несколько месяцев или лет, и почти всегда возвращались обратно заниматься тем же промыслом. Поэтому в Саранске постоянно работали от 4 до 12 официально зарегистрированных проституток, а общая численность населения города к концу века достигала 13 тысяч 743 человек.
По сословной принадлежности во всей стране подавляющее большинство проституток относилось к крестьянкам (47,5%) и мещанкам (36,3%). В Саранске же среди всех «работавших» женщин было 29 крестьянок и всего 2 мещанки. 10 проституток были родом из Саранского уезда (не считая Саранска), шесть – из самого города. По данным нескольких обследований проституции в России, среди наиболее частых причин, толкающих женщину на этот путь, назывались социальные мотивы: нужда, скудость средств, усталость от тяжелой физической работы. Но если углубиться в историю каждой из саранских жриц любви, можно столкнуться с настоящими личными трагедиями.
Так, Екатерина Ивановна М. (хоть и прошло больше ста лет, а фамилию называть всё равно не станем) родом из деревни Аргамаково Инсарского уезда приехала в Саранск и занялась проституцией осенью 1895 года, когда ей было всего 16 лет, через десять дней после смерти своей матери, Матрёны Матвеевны. Уже зимой 1896 года, не выдержав своего положения, она уезжает домой, но уже к следующей годовой трети была вынуждена возвратиться в Саранск к той же работе. Марья Ивановна А. 24-летняя крестьянка из села Печаур Ардатовского уезда приехала в Саранск и занялась этим промыслом в мае 1897 года, сразу после того, как сгорел дом её семьи.
Юные старухи
Жизнь публичной женщины, с её постоянными бессонными ночами, отсутствием пребывания на свежем воздухе, каждодневным приемом алкоголя в огромных количествах, тоской и скукой вели к постепенной, но верной деградации личности. И это при том, что возраст барышень колебался от 16 (в столицах некоторые проститутки вставали на учёт вообще в 14) до 33 лет. Интересно то, что по ряду юридических актов запрещалось ставить на учет Врачебно-полицейского комитета особ моложе 18 лет, в результате чего росту детской проституции в Российской империи с конца XIX в. не уделялось должного внимания. И, несомненно, в заслугу пристава Н.В. Петропавловскому можно поставить то, что он, пренебрегая официальными губернскими показателями, указывал истинный возраст жриц любви Саранска.
Но, говоря о возрасте проституток, нужно отметить, что истинным его можно назвать с большим сомнением. Дело в том, что почти все девушки рано или поздно начинали его занижать и здесь полагаться на бумаги пристава до конца нельзя. Бланки фиксировали поразительные метаморфозы: вот женщине в январе 33 года, а в мае она «молодеет» до 32 лет! И такие чудеса не единичны.
Возможно, причиной этой лжи являлось то, что проститутка почти всегда выглядела старше своих лет (за 5 – 7 лет подобной жизни хорошенькая девушка превращалась в измученную старуху), и быть уличенной полицией в неправде ей не грозило. Ведомостей за предыдущие трети у пристава на руках не было, поэтому он не мог обнаружить несовпадения в возрасте. Разумеется, он мог затребовать сведения из губернского управления или вести параллельный журнал учёта проституток для себя. Исходя из того, что пристав этого не делал, мы можем предположить, что некоторые графы (такие, как, например, возраст) в ведомостях могли носить чисто формальный характер.
Со временем, женщины, занимающиеся проституцией, менялись не только внешне, в физическом плане – они теряли свой моральный облик. Оставляя принципы, они переставали чураться любых средств быстрой наживы. «Законный» заработок торговли своим телом по всей России обычно всегда соседствовал с воровством и вовлечением молодых девушек в тайную проституцию (в бумагах пристава – «тайный разврат»). И если о преступлениях первой категории в документах саранской полиции нет никаких данных, то о склонении посторонних женщин к тайной проституции указания имеются.
Зачастую состарившиеся и потерявшие цену проститутки могли прокормиться только за счёт молодых, недавно вовлеченных в промысел девушек, которых их опытные подруги сами же и втягивали. При этом роль потерявших привлекательность и, как следствие, возможность заработка собственным телом, женщин немногим отличалась от роли содержательницы дома терпимости, которого в Саранске в этот период не было.
О вовлечении в проституцию молодых приезжих девушек их состарившимися землячками позволяет говорить интересная закономерность в бумагах пристава. Так, 26-летняя Авдотья С. из Починок Инсарского уезда выбыла из списков проституток в сентябрьскую треть 1894 года, тогда же в эти списки была занесена 23-летняя крестьянка того же села Евдокия Б. 17-летняя Дарья Д. из села Напольная Тавла Саранского уезда приехала в город по проторенной дороге односельчанкой Евгении Б. Последняя закончила «работать» в 25 лет, и до последнего скрывала свой возраст (обычно после 25 – 26 лет проститутка становилась старухой, непригодной для дальнейшего заработка).
«Тайные развратницы»
Существовало и некое подобие тайной проституции, которая могла развиваться исключительно в среде «бланковых» путан, так как в официально зарегистрированных публичных домах сама хозяйка ставила на учёт новую «работницу», получая на неё «жёлтый» билет. Скрыть в уездном городе род любых занятий вообще, а уж тем более такого привлекающего к себе внимание, как проституция, было просто невозможно. Поэтому пристав выходил на незарегистрированных проституток очень быстро. Сведения о них заносились в графу «Задержаны по подозрению в тайном разврате» полицейской ведомости два раза в 1895 году.
Интересно то, что в первом случае задержанная саранская крестьянка Федосья Р., как сказано в отчёте, «на свидетельство явиться отказалась, за что привлечена к законной ответственности». А уже в сентябре три новых девушки, подозреваемых в «тайном разврате», вместе с той же Р. добровольно подчинились надзору и избежали наказания, которое, по статье 44 Устава о наказаниях, заключалось в аресте до одного месяца или денежном взыскании до 100 рублей.
Хотя официально женщина могла быть зарегистрирована только по своей воле, в реальности по всей империи на них оказывалось давление со стороны полицейских чиновников, заставлявших проституток вставать на учёт. Можно предположить, что так произошло и в нашем случае, ведь осенью 1895 года Петропавловский был серьёзно напуган первым (и единственным среди «бланковых») случаем обнаружения у проститутки сифилиса. Вероятно, поэтому с осенней трети 1895 г. пристав старался подвергнуть надзору всех публичных женщин.
Женское счастье
При всем моральном разложении, происходившем с проститутками, каждая из них обычно хотела изменить своё положение, найти настоящую работу и создать семью. Для «бланковых» проституток, чьё статусное закрепление не было столь явным, как у «билетных», это было вполне реально. Например, Анна Михайловна Баклашкина из села Булгакова, в январскую треть 1896 года «выбыла на родину к мужу», о чём она гордо сообщила приставу. Если сравнивать «билетных» и «бланковых» по их положению, то становится понятно, почему последних называли «свободными». Они имели одно огромное преимущество перед обитательницами публичных домов – добровольность. У каждой «желтобилетной» девицы была хозяйка, содержащая проститутку на полном пансионе и регистрирующая её в полиции. Именно в публичных домах наблюдалась большая эксплуатация физических сил проститутки. Противники подобных заведений высказывались за их уничтожение, аргументируя тем, что всякая одиночка, живущая проституцией, в особенности неизвестная еще Врачебно-полицейскому комитету, всегда имела ограниченный круг лиц постоянно посещающих ее. Желтый билет, выдаваемый проститутке взамен вида на жительство, являлся последним и главным атрибутом её профессии, фактически перекрывавшим женщине путь к полноценной гражданской жизни. «Бланковые» же, напротив, имели полную свободу и могли в любой момент прекратить свой промысел.
Исследователи развития проституции, как в Пензенской губернии, так и по всей России в целом, выделяют Саранск, отмечая то, что после организации дома терпимости в городе все стоявшие на учете в полиции проститутки-одиночки были немедленно помещены в него, и «бланковая» проституция в городе исчезла.
С. Зеткин. |